Мужу Варвары зарплату подняли. В целых два раза. Не просто так, конечно, подняли — должность у него иная теперь. Отсюда и рост дохода.
Пришел Олег домой — и показывает супруге расчетный лист. А там вместо привычных пятидесяти тыщ рублей — целых сто указано. И Олег с гордостью листок этот показывает. Вот, мол, Варвара, как тебе повезло с мужем. И сыну Гоше листок под нос сует.
Гордись, мол, батькой! И это только начало. В следующий раз еще побольше денег мне насчитают. И что же с такими деньжищами делать теперь? И это ведь совершенно иной уровень жизни вырисовывается! Ох, заживем!
А Варвара сначала, конечно, порадовалась. Даже запрыгала до потолка. И себя в шубе из хищного зверька семейства куньих представила.
И мысленно сына Гошу в Англию учиться отправила. «Сейчас, — решила, — девятый класс дотащит как-то и пусть на туманный Альбион отправляется. И там изучает европейскую словесность позапрошлого века».
А потом, успокоившись, мысли неприятные Варвара начала в голове крутить. “А ежели, — размышляет, — заработок у Олежки повысился, то жди, однако, проблем в ближайшее время. Сейчас начнет он кочевряжиться.
Многих, многих людей деньги попортили. Когда богатство на голову сваливается — человек меняется в сторону нелицеприятную. Вредно это — по голове когда чем-то прилетает. Хоть деньгами, хоть кирпичом”.
И прямо как в воду глядела — начал муж кочевряжиться. Буквально на следующий же день после зарплаты ноябрьской. Пришел домой вечером. И давай вредничать.
— Что-то, — заявил, — ужин скучный. Понятное дело, что ранее мы скромненько питались. И не баловали себя деликатесами с разносолами. Но сейчас-то? Можно ведь как-то красиво ужин обыграть для зарабатывающего человека? Салат сделать дополнительный.
Фруктов затейливо во фруктовницу покрошить? Бутерброд, в конце-то концов, с рыбой благородной состряпать? Неужто сложно это? Пашешь, получается, тащишь деньги в дом мешками. А тебе суп вчерашний из кастрюли подают.
А Варвара обиделась в ответ. Она тоже рабочий человек. И пришла на полчаса супруга пораньше. Когда ей, спрашивается, салаты, рыбы и фрукты во фруктовницы крошить?
А Олег будто и не понимает. Одно талдычит: для зарабатывающего мужа женщина должна от души стараться. Прямо вывернуться бурдюком наружу, но угодить.
А иначе зачем он на работе для семьи убивается? Зачем сумасшедшие тыщи в дом несет? И к внешнему виду, конечно, придирчивый сделался сразу.
— Я, — высказывает, — заслуживаю дома жену видеть в соблазнительных нарядах. И улыбочкой на лице. Мы, мужчины обеспеченные, достойны того, чтобы взор наш домашними не оскорблялся. Глянь вот — сама ты в майке растянутой. На груди от соуса пятно возмутительное.
И сынок Гоша косматый. Чего у нас, средств не имеется на цирюльника? Доколе, Варвара? Ты смотри. На нас, выскооплачиваемых специалистов, спрос на брачном рынке высок!
И все в таком духе. Даже в спальне супружеской. И матрас ему пружиной в бок давит, и белье непрезнтабельное, и сама Варвара какая-то без изюмины.
И опять про обеспеченных мужчин причитает — как они устают трудиться и имеют права на приличный матрас, достойное белье и изюмину. А еще — беспокойный Олежка сделался. Все время у него на лице печать тревоги.
“Варвара, — тоном замогильным песни по ночам заводит — после нытья про изюмины, — ты, главное, не мечтай там себе всякого. Ежели у меня теперь заработок приличный сделался, то это и не значит, что транжирством ты займешься. Даже из головы выбрасывай подобные мысли.
А то знаю я тебя. Начнешь туда и сюда деньгами бросаться. И вместо холщовой торбы крокодилий ридикюль требовать. Может, и вовсе уволишься со службы.
Выдумаешь себе, что коли ты жена человека обеспеченного, то и можно дома осесть. Мечтаешь о таком? Скажи-ка мне честно!”.
А жена ему в ответ всхрапнет или хрюкнет. Будто спит она давно и песен не слушает. И не сильно росту дохода Варвара уже радуется. Даже мечтает, чтобы вновь супруг приносил свои пятьдесят тыщ. И вредничать перестал, и портиться характером.
