Сергея Бондарчука вообще недолюбливали коллеги, активно песочили за глаза и смаковали его неудачи. Это зависть, которая шита белыми нитками.
Завидовать Бондарчуку начали, когда ему перевалило за тридцать, и продолжали исходить злобой три с лишним десятилетия. Мол, все ему принесли на блюдечке с каемочкой, а мы тут барахтаемся. Самая стандартная человеческая зависть в обычном ее проявлении.
Коллеги не видели или не хотели видеть, что, вообще-то, Сергей Фёдорович прошел войну, а в театральное училище пришел уже «стариком» по меркам начинающих лицедеев, ему было аж 27 лет.
Так что он вообще изначально в конкурентной борьбе был отстающим из-за того, что был на десять лет старше своих однокурсников.
Потом у него пошли неудачные пробы: в экранизацию «Молодой гвардии» Сергей попал на невзрачную роль, потом он провалил кастинг на роль Мересьева в экранизации «Повесть о настоящем человеке».
Но он не опускал руки и снова и снова ходил на пробы, в итоге получил главную роль в социальном хите начала 1950-ых «Кавалер Золотой Звезды», от которого остался в восторге сам Сталин.
Наутро после премьеры он проснулся знаменитым актером… пока еще актером… Режиссура была впереди.
Когда ему было 32 года, он получил звание «Народный артист СССР», которое иные получали лишь к старости. И приложение к этому званию – зависть и ненависть своих коллег.
А что ж Андрей Тарковский?… Однокурсник Андрона Кончаловского и Шукшина, он миновал актерские лавры, и сразу попал туда, куда ему и следовало – на режиссерский факультет ВГИКа.
Тарковский (кстати, сейчас стало интересно, кто он был по знаку – Овен, ну да, ну да) – всегда отличался характером крайне непростым.
Это касалось всех аспектов его жизни: и женщин, и финансов, и работы. Все время в долгах, все время в романах-адюльтерах, творческих кризисах, метаниях… Бондарчук же был человеком совершенно иного склада.
Кстати, Тарковский был «в контрах» и с другой творческой величиной тех лет – с Василием Шукшиным. Об их соревновании, которое стало олицетворением конфликта творчества простого русского мужика и тонкого столичного психологизма мы писали здесь. Но вернемся к противостоянию Тарковский vs. Бондарчук.
Картины «Андрей Рублев» (1966) и «Война и мир» (1967) снимались почти одновременно. «Война и мир» Бондарчука, один из самых дорогостоящих проектов советского кино, стал мировым хитом и взял «Оскар».
Когда над «Андреем Рублевым» и «Асей Клячиной» Андрона Кончаловского сгустились тучи, друзья решили прибегнуть к заступничеству Бондарчука. Тот лишь удивился, что все видят в нем заступника. Тарковский этого не забыл. И пронес обиду через всю свою жизнь.
О картине «Война и мир» Тарковский отзывался сквозь зубы, брызгая ядом, как умел только он. «Это не мой случай — изготовление киноиллюстраций» (с)
А по поводу следующей картины Бондарчука высказался так: «Сегодня смотрел «Ватерлоо» Бондарчука. Бедный Сережа! Стыдно за него».
Впрочем, Тарковский славился своими ядовитыми фразочками. Уверена, что так язвить может только очень глубоко несчастный внутри человек. Что уж там Бондарчук, когда о своих любимых женщинах режиссер говорил следующее:
«Женщина не имеет своего внутреннего мира и не должна его иметь. Её внутренний мир должен полностью раствориться во внутреннем мире мужчины». (с)
Несмотря на мелкие терки и обидки, на момент 1970 года Бондарчук для Тарковского еще «Сережа» и он даже планирует работу под его началом.
В 1971 Тарковский утверждает на главную женскую роль в экранизацию «Соляриса» дочку Бондарчука – Наталью.
И этот момент становится переломным, ибо во всех исполнительниц главных ролей Тарковский влюблялся, и не просто влюблялся, а зачастую разбивал им сердца. Вспомним ту же Малявину, которая так и не оправилась после отношений с начальником.
Андрей был на 18 лет старше Наташи Бондарчук, что не помешало ей в него влюбиться, а ему – ответить взаимностью. Впрочем, кто первый инициировал роман, сложно точно сказать. Андрей на тот момент был плотно женат, в семье подрастал любимый сын, о разводе речи не шло.
Отношения были полны чувств. В тот вечер, когда Тарковский открылся ей в любви, Наталья изрезала себе руку в области вен. Впоследствии она объяснила этот поступок чувствами, переполнявшими ее. Как мог относиться к этой вакханалии ее отец?… Вопрос риторический.
«У меня такое чувство, будто я тебя родил. Нет, не как актрису, а как человека. Может, в какой-то другой жизни так оно и было», – признавался Андрей Наталье.
«Он почему-то допустил меня до себя, – вспоминает Бондарчук. – И я почувствовала, что это бесконечно близкий мне по духу человек».
Сам Андрей по поводу чувств девушки особо «не загонялся». Главное, по мнению Тарковского, что в «Солярисе» девушка «всех переиграла».
Это понял и Сергей Бондарчук, потрясенно сказавший: «Что же ты будешь играть после такой роли? Я не знаю таких ролей».
Казалось бы, Бондарчук имел полное право невзлюбить коллегу после того, как тот разбил сердце его дочери. Парадокс! Бондарчук остался весьма вежлив, а вот Тарковский в своей неприязни разошелся по полной.
В дневниковой записи от декабря 1973 года Бондарчук наряду с другими генералами кино, ведавшими присуждением Госпремий, охарактеризован как завистливая бездарность. «Я никогда в жизни не получу никакой премии, пока живы эти люди. Уж очень они меня не любят» (с)
Находившаяся между двух корифеев – своего отца и своего любовника – Наталья Бондарчук отмечала мнительность Андрея. Жизнь Тарковского, конечно, не способствовала благодушию.
Его проекты проходили со скрипом, в перерывах между фильмами приходилось залезать в долги. Окружение лишь подливало маслица в бушующее раздражение, именуя Андрея Арсеньевича безусловным гением (что не лишено оснований), вынужденного существовать промеж «серятины» (что было далеко не так).
Убежденный в своем мессианстве Тарковский с годами все больше высказывал откровенно параноидальные идеи.
В 1979 году, уже незадолго до эмиграции из страны, Тарковский параноидально обвинял Бондарчука что тот, якобы, препятствовал работать: «Картина сдана, несмотря на усилия Бондарчука. Это касается комитетского обсуждения «Сталкера».
19 мая 1983 Тарковский пишет, так и оставшееся неотправленным, письмо председателю Госкино Филиппу Ермашу.
«Вот и кончается моя «ностальгическая» эпопея, причем очень неприятным образом: всему Каннскому фестивалю известно, что С. Ф. Бондарчук, объединившись с американским президентом жюри, вел яростную борьбу против фильма «Ностальгия»
…Я столкнулся с нечеловеческой ненавистью С. Ф. Вы скажете, что я ошибся в своем впечатлении. Но факт борьбы Бондарчука с «Ностальгией» стал уже общеизвестен. И во-вторых, я видел лица С. Ф. и Скобцевой в день вручения мне призов».
Тогда же была произнесена знаменитая фраза жены Тарковского: она заявила, что Бондарчук был послан КГБ с целью лишить ее мужа кино-приза. Ну тут без комментариев, чистая паранойя.
На самом деле Бондарчук воздержался от голосования и вообще максимально дистанцировался от Тарковского еще после того, как тот разбил Наташе сердце.
Во всей этой истории мои симпатии однозначно на стороне Сергея Фёдоровича – он вел себя куда достойнее истерички-параноида, которому было чуждо мужское самообладание.
А через три года, в 1986 году, Андрей Арсеньевич скончался на чужбине от запущенного онкологического процесса. Ему было 54 года. Сергей Фёдорович пережил его на семь лет, застав распад Союза и дожив до 74 лет.
