ПЛАСТИНКУ «БРЕМЕНСКИХ» ПОМОГ ВЫПУСТИТЬ БРЕЖНЕВ
— Юрий Сергеевич, если не секрет, что в самые критические моменты вас спасало, внушало оптимизм и веру в светлое будущее?
— Юмор, ирония. Знаете, несмотря ни на что, мне было более или менее весело.
— Значит, были и смешные истории?
— Представьте себе, что однажды в моей квартире раздался звонок в дверь. Открываю и вижу — на пороге стоит человек с поллитровкой в руках.
Он предъявил мне документ, из которого следовало, что он начальник охраны Брежнева. И я хохотал до упаду после того, как этот мужчина рассказал мне, что они – охрана Леонида Ильича – каждый день по дороге в резиденцию генсека Завидово поют мою песню «Ох, рано встает охрана».
Оказалось, они ездили к нему действительно рано — в шесть утра. Более того, выяснилось, однажды охранники спели мое творенье Брежневу и тот хохотал от души.
Самое смешное, что этот визит помог мне выпустить пластинку «Бременских», которую мурыжили 9 месяцев. Я заявил на студии, что «Леонид Ильич текст одобрил лично»! Вот так мне Брежнев, можно сказать, помог.
Другой трагикомический случай был такой. Мы сидели у Геннадия Хазанова дома, чуть-чуть выпивали. И в какой-то момент (а я, когда немножко выпью, начинаю хвастаться) я полушутя-полусерьезно сказал, что любой эстрадный коллектив за короткое время смог бы сделать известным на всю страну.
Он не поверил, и мы заключили пари – на ящик коньяка. Как раз в это время мой друг и соавтор композитор, изумительный певец Фаррух Закиров предложил мне посотрудничать с молодым ВИА «Ялла».
Я согласился. Вскоре мы отправились на гастроли по Узбекистану. Приехали из Бухары в Учкудук. Там нам кратко рассказали историю города и перевели: «Уч» — это «три», «Кудук» — «колодец».
По старинной легенде якобы когда-то здесь были три колодца, отсюда и название — «Город трех колодцев». История так мне понравилась, что за час я написал стихи, Фаррух сочинил мелодию, а вечером того же дня ансамбль «Ялла» ее уже пел. Причем трижды — на «бис»!
— Потом говорили, что эта песня была заказана первым секретарем местного горкома, чтобы прославить город, и вам за нее якобы заплатили огромные деньги.
— (Смеется.) Действительно на концерте появился один из местных руководителей, назвал меня «выдающимся узбекским поэтом», пожал руку, вручил какую-то грамоту и подарил пиалу. Все! А песню запретили. Сразу!
— За что?
— Вокруг Учкудука были богатейшие месторождения урановой руды, добывали ее заключенные.
Поэтому город был засекречен, не был нанесен ни на одну карту, и мы вообще были первыми артистами, которые попали туда. Даже в самом центре красивейшего городка-оазиса, построенного из белого камня, — колючая проволока, автоматчики, вышки…
В комитете госбезопасности Узбекистана посчитали песню опасной. Но пока там принимали меры, я успел отдать ее Регине Дубовицкой в передачу «С добрым утром» и на радиостанцию «Юность», где, разумеется, не подозревали о запрете.
Она прозвучала. И в этот момент выяснилось, что урановая руда закончилась, город «открыли». Песня была признана лучшей песней 1980-го года. ВИА «Ялла», благодаря «Учкудуку», стал знаменит. И пари я выиграл. Правда, ящик коньяка пока не получил.
— А хулиганские стихи вы писали?
— Конечно! Я не был диссидентом, но, безусловно, писал постоянно что-то крамольное.
Мне даже друзья говорили, что мои стихи для домашнего пользования, что называется, «по случаю» — ничуть не хуже, а может быть, даже лучше моих песен. Например, была такая полуэпиграмма, посвященная Егору Лигачеву.
Остался в истории, всех растолкав,
При помощи фразы «Борис, ты не прав!»
Когда Василий Ливанов получил звание народного артиста, я посвятил ему такие стихи:
Ты кормил нас ужином,
Когда стал «Заслуженным».
Я опять голодный…
Кто у нас «Народный»?
Никогда не думал подобное публиковать, но несколько лет назад я собрал все свои «хулиганства» и все-таки выпустил в книжке, которую назвал «Не для печати».
А вот экспромты мне не удаются. Я знаю десятки людей — совершенно не поэтов, которые сходу блестяще импровизируют. Они могут это себе позволить — у них нет ответственности, а у меня есть – я за долгие годы привык каждую строку выверять, по месяцу иногда над одним стихом работаю.
ПОДВИГИ ЮРИЯ ЭНТИНА
— Геннадий Гладков и Василий Ливанов мне рассказывали, что в юности были страшными драчунами и хулиганами. Вы по характеру какой?
— Полная противоположность! Я никогда не лез в драку, наоборот, всегда старался уйти в сторону или найти способ помириться. Хотя…
Если меня вывести из себя (что довольно сложно), бывает, творю «чудеса». Помню, меня очень сильно разозлили, когда я ухаживал за будущей супругой. Мы сидели на Пушкинской площади и разговаривали. Вдруг подошли три парня — двое сели рядом со мной, а третий на моих глазах начал ее лапать.
Я вскочил и, не задумываясь, со всей силы врезал ему ногой. Да так, что лавочка чуть не перевернулась! Тогда он достал настоящий финский нож и бросился на меня, я – на него. Ударил еще. Я был в такой ярости, что все трое побежали и я гнался за ними по Страстному бульвару, пока хватило сил.
— Это правда, что свою вторую супругу Марину вы увели у другого?
— Правда. Когда мы познакомились, она была замужем.
— Не удивлюсь, если ее вы тоже покорили и «охмурили» стихами?
— Точно! Одним стихом и сразу сразил наповал. (Смеется.) Видно так оно ей понравилось, что уже более 50 лет мы живем вместе. Если угодно, прочту другое, посвященное ей.
Дарить французские духи –
удел мещан убогих!
Я подарю тебе стихи,
чем выделюсь из многих!
Я не какой-то инженер
и не артист несчастный!
Поэт – он может, например,
струить эфир неясный.
И я струю его, струю,
бежит за строчкой строчка,
Дарю тебе любовь мою,
бери ее – и точка.
— Любая бы не устояла… Если не ошибаюсь, свидетель со стороны невесты Василий Борисович Ливанов вашу жену «увековечил» — ведь именно с Марины срисована Принцесса в «Бременских».
— Причем он нарисовал ее очень точно, в результате чего она стала секс-символом в СССР. И даже короткое красное платье, которое в мультфильме на Принцессе, – самое реальное. Это я его Марине купил перед свадьбой и в ЗАГСе она была именно в нем.
— Вы способны на героический поступок — ради любимой женщины или идеи?
— Я хоть и не Геракл, но около 10 подвигов в своей жизни совершил. Один из них заключался в том, что я провел газ в поселок, где его вообще никогда не было.
Дело в том, что у моей жены из-за того, что она ежедневно на даче топила углем печку, началась «болезнь кочегара» — ночью она задыхалась, кашляла. И я решил провести газ. Но как?
Устроился работать в газовый трест, ежедневно к шести часам утра ходил на работу. Выяснил, что газ проведен на соседнюю фабрику и, если я куплю 137 метров труб и перекопаю две улицы, то проведу газ не только себе, но и для всех. И меньше чем за месяц я провел…
А самый мой большой подвиг творческий — то, что в конце девяностых, потратив на это все накопленное за 10 лет до копейки, я с Давидом Тухмановым занимался созданием песен для детей.
За эти годы ни я, ни жена не купили себе ни одной вещи… Зато мы создали совершенно новое направление, написали свыше ста произведений, выпустили компакт-диски, где наши песни поют звезды эстрады, театра и кино.
— Юрий Сергеевич, откройте секрет: как вам удается писать песни, которые живут десятилетиями? Ведь ни мощной раскруткой, ни звучным именем исполнителя ребенка не обманешь….
— Никакого стопроцентного рецепта у меня нет. Обычно я просто внимательно читаю сценарий, стараюсь понять характер героя, примерить его на себя. При этом 95 процентов моих стихов написаны полулежа на диване.
Бумага, ручка рядом — на полу… Но были исключения. Вы не поверите, но песню о «Водяном», я написал, лежа в ванне. За десять минут! А подвиг меня на это режиссер Гарри Бардин.
Он мне сказал: «Юра, Водяной не прописан в сценарии. Но ты же поэт, войди по Станиславскому в образ, придумай его, перевоплотись…» Я тогда жил в коммуналке в Чертаново, где ванна была единственным водоемом.
Налил воду, залез. Почти тут же в дверь начали стучать соседи: мол, освобождай – ты здесь не один… Но я успел «перевоплотиться». И получился живой характер: «Внутри меня – водица. Ну как со мной водиться?»
Никогда не ставил себе целью написать хит или шлягер, да и, по-моему, это просто невозможно. Помню, одну из моих любимых песен — «Антошку» — я принес в редакцию утренней воскресной передачи «С добрым утром».
Когда программа вышла, прошло всего ничего. И вот мы с женой стоим на Садовом кольце часа в два ночи в ожидании такси.
Вдруг вижу: идет крепко поддатый гражданин и во всю глотку орет: «Тили-тили! Трали-вали! Это мы не проходили, это нам не задавали». А на «парам-пам-пам!» еще очень смешно подпрыгивает…
Когда я Шаинского спросил, можно ли дать короткое определение шлягера, он сказал: «Шлягер – это песни, которые поют пьяные». Получается, мы запустили шлягер за один день.
А ведь того же «Антошку» на худсовете первоначально зарубили в пух и прах! Шаинского, закончившего две консерватории, вообще выгнали из комнаты, а мне сказали, чтобы с этой бездарностью, не способной создать настоящую детскую песню, я не работал. Мол, не композитор он никакой.
— Так в чем же тогда секрет?
— Думаю, это дано от Бога. И потом, я никогда не пишу специально для детей.
Я пишу для людей. И если кто-то говорит: «Я тут песенку написал для детишек», мне уже и слушать ее не хочется. Когда «Учкудук» признали «лучшей песней года», я страшно гордился: наконец-то я написал что-то для взрослых.
Буквально через несколько дней мы с женой пошли в лес погулять. Идем и вдруг видим такую картину: горит костерок, печется картошка, вокруг сидят дети и весело напевают: «Учкудук! Три колодца! Защити, защити нас от солнца!»
