30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Замоскворецком районе Москвы состоялся митинг рабочих. На нём выступал Владимир Ленин.
После митинга во дворе завода он был ранен несколькими выстрелами. Фанни Каплан была арестована тут же, на трамвайной остановке на Большой Серпуховской улице.
Фанни Каплан родилась 10 февраля 1890 года в Волынской губернии в семье учителя (меламеда) еврейской начальной школы (хедера) Хаима Ройдмана.
Во время революции 1905 г. Каплан примкнула к анархистам, в революционных кругах её знали под именем «Дора».
В 1906 году готовила террористический акт в Киеве на местного генерал-губернатора Сухомлинова.
Во время подготовки к теракту, который готовил её гражданский муж Виктор Гарский (он же — Яков Шмидман), в номере гостиницы «Купеческая» (ул. Волошская, 29) в результате неосторожного обращения сработало самодельное взрывное устройство.
Каплан перенесла ранение в голову и частично потеряла зрение, после чего при попытке покинуть место происшествия была задержана полицией Гарский скрылся.
5 января 1907 года военно-окружной суд в Киеве приговорил её к смертной казни, которая из-за несовершеннолетия Каплан была заменена пожизненной каторгой в Акатуйской каторжной тюрьме.
В тюрьму она прибыла 22 августа того же года в ручных и ножных кандалах. В её сопроводительных документах была отмечена её склонность к побегам. В сентябре переведена в Мальцевскую тюрьму.
В 1907 году нуждалась в операции по извлечению из руки и ноги осколков бомбы, страдала глухотой и хроническим суставным ревматизмом.
20 мая 1909 года была освидетельствована врачом Зерентуйского тюремного района, после чего обнаружена полная слепота. В ноябре — декабре находилась в лазарете
До 1917 года, находясь на каторге, Каплан познакомилась с известной деятельницей революционного движения Марией Спиридоновой, под влиянием которой её взгляды изменились от анархистских к эсеровским.
Ни одной просьбы о помиловании Каплан не написала. Болела, несколько раз лежала в больнице. Слепла на истерической почве — так указано в медзаключении. Читала она с лупой.
Одна из каторжанок вспоминала о ней: «В камере с нами была бессрочница Каплан, слепая. Она потеряла зрение ещё в Мальцевской. При аресте её в Киеве взорвался ящик с бомбами, которые она хранила.
Отброшенная взрывом, она упала на пол, была изранена, но уцелела. Мы думали, что ранение в голову и явилось причиной слепоты.
Сначала она потеряла зрение на три дня, затем оно вернулось, а при вторичном приступе головных болей она ослепла окончательно. Врачей-окулистов на каторге не было; что с ней, вернётся ли зрение, или это конец, никто не знал.
Однажды Нерчинскую каторгу объезжал врач областного управления, мы попросили его осмотреть глаза Фани.
Он очень обрадовал нас сообщением, что зрачки реагируют на свет, и сказал, чтоб мы просили перевода её в Читу, где её можно подвергнуть лечению электричеством.
Мы решили, — будь что будет, а надо просить Кияшко о переводе Фани в Читинскую тюрьму для лечения. Тронула ли его молодая девушка с незрячими глазами, не знаю, но только мы сразу увидели, что дело нам удастся.
Расспросив нашу уполномоченную, он громогласно дал слово перевести Фаню немедленно в Читу на испытание. В 1913 году срок каторги был сокращён до двадцати лет.
После Февральской революции амнистирована вместе со всеми политзаключенными. После каторги Фанни месяц жила в Москве у купеческой дочери Анны Пигит, родственник которой И. Д. Пигит, владевший московской табачной фабрикой «Дукат», построил большой доходный дом на Большой Садовой.
Там они и жили, в квартире № 5. Этот дом прославится через несколько лет — именно в нём, только в квартире № 50 Михаил Булгаков «поселит» странную компанию во главе с Воландом.
Временное правительство открыло в Евпатории санаторий для бывших политкаторжан, туда летом 1917 г. Каплан отправилась поправлять здоровье. Там же познакомилась с Дмитрием Ульяновым.
Ульянов-младший дал ей направление в харьковскую глазную клинику доктора Гиршмана. Каплан сделали удачную операцию — зрение частично вернулось. Конечно, снова работать белошвейкой она не могла, но силуэты различала, в пространстве ориентировалась.
Она жила в Севастополе, лечила зрение и вела курсы по подготовке работников земств. Роман Ульянова с Каплан развивался стремительно и бурно. Доктор был известен как дамский угодник и не мог пропустить мимо такую видную барышню.
Тем более революционерки отличались от обывателей свободными нравами, а за годы каторжного заключения истосковались по мужским ухаживаниям.
В Евпатории, многие подметили, что для Дмитрия Ульянова ухаживания за Каплан были чем-то большим, чем курортный флирт.
Бывшая каторжанка буквально расцветала на глазах, ее видели в красивых платьях на вечернем моционе по набережной. А доктор щеголял в офицерской форме.
В земской управе сплетничали о его романе, тем более что он давал повод для таких разговоров. Не однажды по земской линии отмечали отсутствие пары лошадей, которые были закреплены за уездным врачом, — рассказывает краевед.
— Утром бидарка — двухколесная повозка, на месте, а лошадей нет. Дмитрий Ильич отправлялся с Фанни в романтические путешествия на Тарханкут. От Евпатории это 60 верст.
Отдохнуть от верховой езды они останавливались в трактире «Беляуская могила» — на полпути, возле озера Донузлав, а ночевали в имении вдовы Поповой в Оленевке.
Их роман вполне мог закончиться свадьбой, если бы в их отношения не вмешались партийные товарищи. Эсеры не хотели, чтобы их соратница в это революционное время перешла в лагерь политических конкурентов — стала женой брата лидера большевиков!
Фанни просто попала под жесткий прессинг своих товарищей и боевых подруг и в конце концов брачному союзу предпочла революционную борьбу. Для чувствительного Дмитрия Ильича это стало серьезным испытанием, горечь расставания он заливал крымским вином.
Для Фанни это решение было болезненным, ведь в критический момент, когда ее допрашивали чекисты как основную подозреваемую в покушении 30 августа 1918 года на Ленина, она говорила, что перед первым выстрелом вспомнила Дмитрия на мысе Тарханкут.
До 3 сентября, когда ее допрашивали несколько раз, и не все протоколы были опубликованы. Известно, что 10 страниц, как раз связанных с показаниями о ее пребывания в Крыму, отсутствуют.
Задачей более позднего большевистского времени было максимально отвести Фанни Каплан от Дмитрия Ульянова. При «канонизации» Ленина ставилась задача, чтобы и в его семье все были святыми.
Фанни Каплан была расстреляна без суда 3 сентября 1918 года в 16:00 во дворе авто-боевого отряда имени ВЦИК (за аркой корпуса № 9 Московского Кремля) по устному указанию Председателя ВЦИК Свердлова.
Под шум заведённых автомобилей приговор привёл в исполнение комендант Кремля, бывший балтийский матрос П. Д. Мальков в присутствии известного пролетарского поэта Демьяна Бедного. Труп затолкали в бочку из-под смолы, облили бензином и сожгли у стен Кремля.
На первоначальном этапе к следствию по делу Каплан был подключён Я. М. Юровский, прибывший накануне в Москву с Урала, где он организовал убийство царской семьи.
Историк В. М. Хрусталёв писал, что жестокость приведения смертного приговора в исполнение и также то, как поступили с трупом Каплан, говорит о том, что по отношению к Каплан, возможно, был задействован опыт, приобретённый чекистами в Екатеринбурге при проведении операции по убийству и ликвидации трупов царской семьи и их приближённых.
Уже в день покушения на Владимира Ильича Ленина, 30 августа 1918 года, было опубликовано знаменитое воззвание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета «Всем, всем, всем», подписанное Я. М. Свердловым, в котором объявлялся беспощадный массовый террор всем врагам революции.
Бывший балтийский матрос П.Д. Мальков о расстреле Каплан: Через день или два меня вызвал Варлам Александрович Аванесов. — Немедленно поезжай в ЧК и забери Каплан. Поместишь её здесь, в Кремле, под надежной охраной.
Я вызвал машину и поехал на Лубянку. Забрав Каплан, привез её в Кремль и посадил в полуподвальную комнату под Детской половиной Большого дворца. Комната была просторная, высокая.
Забранное решеткой окно находилось метрах в трех-четырех от пола. Возле двери и против окна я установил посты, строго наказав часовым не спускать глаз с заключенной. Часовых я отобрал лично, только коммунистов, и каждого сам лично проинструктировал.
Мне и в голову не приходило, что латышские стрелки могут не усмотреть за Каплан, надо было опасаться другого: как бы кто из часовых не всадил в неё пулю из своего карабина.
Прошел еще день-два, вновь вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан — расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.
— Когда? — коротко спросил я Аванесова. У Варлама Александровича, всегда такого доброго, отзывчивого, не дрогнул на лице ни один мускул. — Сегодня. Немедленно. — Есть! Да, подумалось в тот момент, красный террор не пустые слова, не только угроза.
Врагам революции пощады не будет! Круто повернувшись, я вышел от Аванесова и отправился к себе в комендатуру.
Вызвав несколько человек латышей-коммунистов, которых лично хорошо знал, я обстоятельно проинструктировал их, и мы отправились за Каплан.
По моему приказу часовой вывел Каплан из помещения, в котором она находилась, и мы приказали ей сесть в заранее подготовленную машину.
Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я, член партии большевиков, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Дмитриевич Мальков, — собственноручно.
И если бы история повторилась, если бы вновь перед дулом моего пистолета оказалась тварь, поднявшая руку на Ильича, моя рука не дрогнула бы, спуская курок, как не дрогнула она тогда…
На следующий день, 4 сентября 1918 года, в газете «Известия» было опубликовано краткое сообщение: «Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)». БП.»
В настоящее время имеет место активное распространение версии, по которой Фанни Каплан не причастна к покушению на Ленина, в действительности осуществлённому сотрудниками ВЧК.
В частности, была высказана гипотеза, что Фанни Каплан нe была членом партии эсеров и что она нe стреляла в Ленина, ибо слабое зрение не далo бы ей возможность прицельно стрелять в вождя.
Между тем рентгеновские снимки подтверждали, что по крайней мере три пули попали в Ленина. Кроме этого, согласно этой гипотезe, пули, извлечённые из тела Ленина, якобы, не соответствовали патронам к системе пистолета, из которого стреляла Каплан.
Пистолет находился, как вещественное доказательство, в деле Каплан. Такая версия получила распространение уже после распада СССР, официально виновность Каплан в покушении сомнению никогда не подвергалась. Вот такая история.
