Иркутск. 1985 год. В час ночи в дверь квартиры позвонили. Елена уже прекрасно знала, кто пришел. Звонок сначала робко всхлипнул, затем немного зашипел, а потом уже начиналась полноценная трель.
Так происходило из-за того, что кнопка находилась слишком высоко, и ее сын Паша с трудом до нее дотягивался. Палец ребенка вечно соскальзывал, в попытке нащупать удобное положение для нажатия.
– Где ты черт возьми был?! – закричала женщина с порога.
Мальчик лет десяти смотрел на нее стеклянными глазами и силился заплакать, но у него не получалось. Оставалось только слушать гневную тираду до тех пор, пока его не спросят, что произошло.
Отец мальчика, безмолвно наблюдавший за этой сценой, вскоре все же прервал жену и попросил сына объяснить, что случилось.
– Дядя подошел ко мне, когда мы играли. Предложил прокатиться на его портфеле, если я пообещаю сходить с ним в подвал. Я согласился, а он там велел мне снять штаны…
Начал было рассказывать ребенок. Мать в ужасе охнула, а отец скривился, подошел вплотную к ребенку и понюхал ворот его куртки.
– Понятно все, в комнату к себе пошел, – скомандовал он.
– Ты с ума сошел? – прошептала женщина, бережно снимая с ребенка куртку.
– Выпил водки с приятелями, отключился и теперь фантазирует глупости. Мне что десяти лет по-твоему не было? – усмехнулся мужчина и пошел на кухню, где все еще дымилась чашка его чая.
Его жене пришлось в тот вечер позвонить в милицию и сообщить, что сын нашелся и все с ним в порядке. Через несколько недель с Еленой снова связалась милиция. Ей рассказали о том, что поймали страшного маньяка, который убивал и насиловал детей.
– Вы не могли бы привезти в отделение вашего сына, может, он что-то знает? – закончил свой рассказ сотрудник правоохранительных органов.
– У нас все в порядке, Паша в тот день просто загулял с друзьями и забыл про время. Вам что, никогда десяти лет не было? – четко чеканя слова, произнесла женщина и, не дожидаясь ответа, повесила трубку.
Как все начиналось
Василий Кулик родился в 1956-м году в любящей и интеллигентной семье в Иркутске. Отец его был профессором и работал в сельскохозяйственном институте, а мать как раз за несколько месяцев до того, как узнала о беременности, получила должность директора школы.
У пары уже была дочь двенадцати лет, и никаких планов на еще одного ребенка никто не строил.
Узнав о беременности, женщина очень испугалась и расстроилась. Ей уже исполнилось сорок лет, женщина и не думала забеременеть и совершенно не хотела снова совмещать материнство с работой в школе.
Казалось, что весь этот кошмар позади… На приеме у гинеколога женщину ждал еще один удар судьбы. Ребенок явно развивался неправильно.
Пока еще можно было прервать беременность по медицинским показаниям, но никакого четкого диагноза гинеколог так и не выдал:
– Поймите, он будет не жизнеспособен. То, что родиться, вообще сложно будет назвать человеком.
Фраза звучит уж очень кинематографично, но мать Василия действительно в нескольких интервью и в беседах со следователем использовала именно эту формулировку.
Вплоть до момента родов в семье велись споры о том, стоило ли вообще оставлять ребенка. Поначалу ведь женщина хотела сделать аборт, а потом дала себя уговорить мужу.
Даже когда гинеколог вынесла свой страшный вердикт, мужчина все равно настаивал на том, чтобы жена родила. С каждым днем беременности женщина становилась все более несчастной, все сильнее ненавидела плод внутри себя, но признавалась в этом даже себе.
После родов ребенка ей не показали, сразу увезли в реанимацию. Даже врачи не верили в то, что новорожденного удастся откачать, и хотели оградить женщину от знакомства с сыном, который мог умереть в любую минуту.
Лишь через несколько дней ей разрешили взглянуть на сына. Женщине едва удалось сдержать рвотный рефлекс при виде новорожденного, который действительно ничем не напоминал человека.
Недоразвитие ушных раковин, нездорово зеленая кожа, весь в трубках и бирках. Мать Василия поспешила уйти из реанимации, и старалась не появляться там вплоть до самой выписки.
Каждый день она ждала печальной вести о смерти сына, но так и не дождалась. Через месяц ее выписали вместе с новорожденным домой, и для женщины начался ее личный ад.
Первым делом они с мужем хотели искупать младенца, но как только его кожа соприкоснулась с водой, кожа младенца начала чернеть. Это повергло мать в истерику.
Даже когда муж, а затем и врач объяснили ей, что, вероятно, это из-за недоразвития нервной системы, и не такое уж страшное нарушение, женщина отныне боялась подходить к ребенку.
Она усердно старалась изображать из себя хорошую мать, но с каждым днем у нее получалось все хуже. Ребенок без конца болел, плохо спал и требовал к себе беспрестанного внимания.
Когда Василию было полтора года, он умудрился научиться включать патефон и стал регулярно этим промышлять.
Мать ребенка к тому времени уже вышла на работу, вставать ей нужно было в семь утра, поэтому, когда в три часа ночи она слышала скрипучий звук играющей пластинки патефона совместно с детским плачем, она впадала в истерику.
– Я убью этого гаденыша, – зашипела женщина, подходя к детской кроватке. Она уже приложила руку к лицу ребенка, как в комнату вбежал ее муж, схватил ребенка на руки и сказал:
– Мы, наверное, пойдем погуляем.
Мать Василия никогда не отличалась импульсивностью, не устраивала истерик, а это намерение убить ребенка было высказано без гнева или раздражения. Это звучало как решение.
Сергей Кулик чувствовал свою вину за рождение сына. Он настоял на том, чтобы оставить ребенка и видел, что это принесло в их семью только несчастья.
Ни через год, ни через два отношение женщины к сыну не переменилось. Она кормила малыша, стирала пеленки и старалась лишний раз не подходить к нему и не прикасаться.
Василий запомнил, как ему было лет пять, и гостившая свекровь укорила его мать в том, что она даже никак не приласкает никогда ребенка.
В тот день, придя домой с мороза, его мать осторожно нагнулась к нему и аккуратно дотронулась до щеки. Он запомнил, как ее ледяные руки буквально обожгли ему кожу, и он заплакал.
Василий рос обычным ребенком. Исчадием ада он был только для своей матери. Лет до двух его и вовсе не брезговали брать на руки только отец и врачи, которые, впрочем, часто бывали у них дома.
Старшей сестре Василия всегда запрещали подходить к малышу, так как боялись, что она может ему навредить.
Когда лет в пять Василий все же стал приставать к сестре, чтобы та с ним поиграла, она только отмахнулась. Мальчик начал плакать, пытаться ударить девушку и кричать. Начался скандал, который быстро оборвала мать.
– Оставь его в покое, он же больной ребенок, как не стыдно?! – возмутилась женщина.
Девушка отстала, а Василий потихоньку начал привыкать к тому, что ему можно больше, чем другим, потому что он больной. Однажды, разбушевавшись, он схватил со стола нож и бросил его в сторону сестры.
Та успела закрыть дверь, но навсегда запомнила нож, который вонзился в дверной косяк и продержался там несколько секунд, прежде чем с грохотом упасть.
Когда Василий пошел в школу, все стало еще хуже и тяжелее. Мама его была в этой школе директором. Никому из учителей или учеников не могло прийти в голову поиздеваться над директорским ребенком, но и своим его не считали.
Когда он заходил в класс, все начинали разговаривать чуть тише, посмеиваться, а если замышляли что-то по-настоящему вредное, предпочитали отойти подальше от Кулика. От скуки Василий Кулик стал после школы отлавливать и мучить бездомных кошек.
Мать Василия был уверена, что у нее растет больной ребенок-инвалид, а дети в таких случаях родителей обычно не разочаровывают.
К концу школы Кулик был счастливым обладателем нескольких томов медицинских карт в поликлинике: у него было все, от астмы до ревматизма.
В старших классах в рамках подросткового протеста он записался на секцию бокса. Мать не запрещала и не осуждала.
Женщина отреагировала на эту новость так, как и полагается отреагировать доброй матери безногого ребенка, который решил стать бегуном: скорбной улыбкой со слезами на глазах.
Василий ничем серьезным к тому времени не болел. После школы он благополучно пошел в армию, отслужил два года и вернулся к родителям.
Поразительно, но с коллективом в армии у него проблем не было, даже наоборот, там он впервые в жизни завел нескольких друзей.
Все это время единственным человеком, которого действительно волновала судьба Василия, был отец. Именно он уходил гулять с ребенком, когда жена уже готова была убить младенца.
Он делал с сыном уроки, объяснял биологию и химию. Когда пришла пора выбирать, в какой вуз поступать, мама Василия твердо решила, что это будет медицинский вуз.
Подросток попытался запротестовать, он не выносил вида крови и терпеть не мог медицину. Отец его даже тогда поддержал, но мать была непреклонна.
– Ты же понимаешь, что болен?! Что ты будешь делать, когда нас с отцом не станет? Ты должен уметь сам позаботиться о себе! – кричала она, и спорить с ней тогда никто не решился. – Выучишься, поработаешь врачом, а там посмотришь, – примирительно говорила женщина.
Терапевт
И Василий поступил в медицинский. Вида крови он все так же не выносил, из-за чего ужасно веселил сокурсников, но по специальности «лечебное дело» смог выучиться, а затем стал тихо работать себе в городской поликлинике. Он засел тихонько в кабинете терапевта и стал с ужасом и отвращением ждать пациентов.
Если кто-то все же стучал в его кабинет, он слушал вполуха жалобы, назначал аспирин или но-шпу, а если кто начинал требовать еще чего-то отправлял к другим специалистам. Люди быстро выучили, что к Кулику идти не стоит, и старались записываться к другим врачам.
Если друзей у Василия никогда не было, то вот с девушками все было в порядке. Он вовремя сообразил, что матери лучше ничего не говорить о своих отношениях с прекрасным полом, и в восьмом классе завел себе первую девушку.
В какой-то момент он всерьез стал считать, что у них сложились настоящие отношения, но в первую же ссору девушка подняла его на смех.
– Знаешь, сколько у меня таких, как ты? И что, все мне указывать будут, что делать? – зло хохотала девушка.
Вероятнее всего, она просто хотела позлить Василия, но тот отреагировал иначе. С девушкой он расстался и решил больше ни к кому не привязываться.
Он легко знакомился с девушками, проводил с ними пару вечеров, а потом исчезал. С одной молодой замужней женщиной у него, правда, сложились более или менее близкие отношения.
Она переживала из-за того, что ее муж нетрадиционной ориентации. Ради интереса она даже стала знакомиться с партнерами супруга и пробовать их в деле, а потом просто поняла, что ее брак ничем не хуже других, разве что муж не ревнует.
Василий рассказывал, что именно она научила его фантазировать и экспериментировать в интимных вопросах.
Эксперименты он продолжил уже, учась на медицинском. Василий всей душой ненавидел учебу, презирал однокурсников, а заодно и себя. Единственное, что ему нравилось, это была фармакология.
Он изучал седативное воздействие препаратов, а ради развлечения готовил «коктейли» из разных препаратов. Иногда он угощал ими однокурсниц и наблюдал за эффектом.
Когда первая девушка свалилась от лошадиной дозы препаратов, Василий пару часов наблюдал за ней и прикидывал, как бы мог использовать ее состояние.
Спустя пару месяцев он решился на свой первый полноценный «эксперимент». Он пригласил знакомую, которая ему как-то отказала, на шашлыки.
Когда они остались наедине, парень угостил девушку вином вперемешку со снотворным, а когда та уснула, изнасиловал. Подобное он проворачивал несколько раз, но чего-то не хватало.
Ему быстро наскучило наказывать, отказавших ему, однокурсниц. Куда интереснее было воспользоваться совершенно незнакомой девушкой, а лучше – ребенком.
В один из вечеров он возвращался от друзей, когда вдруг его заметила компания подростков. На дворе стоял 1980-й год. Завидев подобную компанию, люди старались перейти на другую сторону улицы, но Василий не успел этого сделать.
Кто-то подошел спросить закурить, остальные обступили его, а в следующую секунду он уже был на земле и прикрывал голову от ударов.
Краем глаза он видел, что мимо периодически кто-то проходит, но никому и в голову не приходило что-то сделать и как-то помочь. Подростки избили его до полусмерти, ограбили и оставили валяться без сознания на улице.
Василию показалось, что он открыл глаза и увидел перед собой стоящего в задумчивости ребенка. Мальчика вдруг кто-то окликнул, и он убежал, а Василий снова потерял сознание.
Никто так и не позвонил медикам. Кулик кое-как добрался до травмпункта и еще пару часов ждал, пока ему окажут помощь. Спасло то, что он в очередной раз потерял сознание уже на глазах у медиков.
Кроме серьезной травмы головы, ушибов и трещин у него никаких повреждений не нашлось, поэтому уже через пару дней он выписался из больницы.
Как ему казалось, уже другим человеком. Все чаще его посещали мысли о детях, все реже ему нравилось проводить время в компании девушек.
Василий частенько бывал у родителей. Мать, уверившись, что сын получит профессию, стала вдруг донимать его тем, что ему срочно нужно учиться.
По ее мнению, это нужно было сделать до момента окончания института, а следовательно, на реализацию плана оставалось всего два года. Василий не испытывал ни малейшей необходимости в жене, но мать и слышать ничего не хотела.
Возвращаясь от родителей, Кулик заметил на детской площадке очаровательную девочку в фиолетовом платье с белыми вставками. Она совершенно как девочка с картин романтиков, сидела на качелях и грустно покачивалась взад и вперед.
Василий, поддавшись порыву, подошел к ней и заговорил. Девочка живо включилась в разговор, а распрощались они на том, что встретятся здесь следующим вечером.
Василий действительно стал приходить на площадку чуть ли не каждый день и подолгу болтать с ребенком. Спустя несколько месяцев Василий предложил девочке сходить посмотреть, как он обустроил чердак в доме родителей.
Девочка отчего-то не решилась сразу пойти, и они договорились о встрече через пару дней. За это время ребенок успел проболтаться обо всем матери.
Женщина, услышав, что какой-то мужчина пригласил дочь в подвал, впала в бешенство, которое даже в милиции никто не мог усмирить. Пришлось возбуждать дело.
Василия тогда несколько раз вызывали в отделение на допрос, но ничего предъявить ему не смогли: ну болтал он иногда с девочкой, это не преступление.
Дознаватель тогда очень интересовался, почему у Василия нет ни жены, ни постоянной девушки. Василий решил, что для репутации все же лучше завести девушку, а потом мама ожидаемо начала изводить требованиями свадьбы.
Пришлось жениться, детей завести, усесться в кабинет терапевта в поликлинике. Для вида… Это ведь все не по-настоящему, это так, чтобы все отвязались.
Он почувствовал, что жизнь утекает сквозь пальцы, когда отвез жену в роддом и впервые за долгое время остался наедине с собой. Это общество его испугало.
Совместная жизнь с женой никогда не была для Василия препятствием для сексуальных экспериментов с другими, но химическую лабораторию дома организовать было сложно, да и с выходом на работу на вечеринки его стали приглашать реже, соответственно, тестировать новые «коктейли» было не на ком.
Появившееся время Василий использовал с пользой для себя. В первый же день он поздоровался с восьмилетней соседской девочкой, завел ее в подвал и воспользовался преимуществом силы.
Закончив, он оставил ребенка там же, в подвале. Девочка очнулась через несколько часов, кое-как нашла дорогу домой и рассказала обо все матери.
Женщина поверила ребенку, и они обратились в милицию. Заявление приняли, но следователь сочувственно сказал женщине:
– Вы не подумайте, это все ужасно, что ребенок рассказал, но просто имейте ввиду, сейчас дети ведь и не такое придумывают.
Через пару дней Василий повторил этот трюк снова, но на этот раз с мальчиком, а потом и еще с одним.
На дворе было самое начало 1980-х, в северном и пустынном Иркутске сложно было бы скрыть тот факт, что ребенка изнасиловали.
Если девочка была бы обречена на вечные косые взгляды, то мальчику в такой ситуации пришлось бы значительно хуже. Это ведь дети.
Они ведь ничего не запоминают. А если не упоминать об этом дома, сказать, что ничего не случилось, то может быть и действительно всего этого никогда не было?
Большинству удавалось убедить в этом себя, а некоторым – и детей. Психологическая травма не исчезает в тот момент, когда ты перестаешь ее не замечать. Она начинает гноиться и отравлять все другие сферы жизни человека.
Врач скорой помощи
Рождение ребенка подстегнуло Василия к тому, чтобы наконец уволиться с ужасной работы в поликлинике, которую он ненавидел. Мужчина устроился на подстанцию «Скорой помощи», и неожиданно почувствовал себя на своем месте.
Ненормированный рабочий день давал ему необходимую свободу от жены, а от врача здесь не требовалось обычно ничего сверхъестественного: только осмотреть, сделать укол или доставить в больницу.
И никаких обязательств и долгих отношений с надоедливыми пациентами. На первый свой выезд он приехал к восьмилетнему перепуганному мальчику с воспалением легких.
Они ввалились в квартиру с мороза, а ребенок смотрел совершенно перепуганным взглядом. Василий переволновался и ушел мыть руки в ванную комнату.
Несколько минут он грел руки под теплой водой, чтобы успокоиться, и вышел к пациенту уже спокойным и уверенным. Василий Кулик провел осмотр и успокоил мать.
Женщина на прощание протянула ему пару купюр и поблагодарила за то, что он не стал сразу лезть с осмотром к ребенку, а пошел погреть руки.
– Не все об этом думают. Помоют руки минуту, а они ведь все равно ледяные, пальцы еле гнутся. Это ж ужасно неприятно, когда холодными руками чужой человек касается, – сказала она, провожая врачей.
С тех пор Василий всегда перед осмотром грел руки, чем и снискал любовь пациентов и уважение коллег.
Со временем в семье Василия появился еще один ребенок. К жене он больше предпочитал не подходить, но вот любовниц заводил регулярно.
Обычно это были одинокие женщины с детьми. Одна из его возлюбленных рассказывала, что Василий без конца лез к ее сыну в постель.
Мальчик прибегал на кухню и рассказывал о том, что «дядя к нему лезет», но она предпочитала не верить. Где еще найдешь такого хорошего и спортивного парня, который к тому же не против детей?
Когда Василий подолгу не позволял себе «приключений» (так он это называл), он частенько приходил домой пораньше, заставал старшего сына за уроками и просил его раздеться.
– Что у вас тут происходит?! – охнула мать Василия, когда пришла к ним в гости и застала подобную сцену. Василию нечего было сказать, поэтому он просто разозлился и наорал на женщину.
В 1983-м году отец Василия умер от сердечной недостаточности. Мать теперь имела полную над ним власть.
Отец уже не мог его защитить. Неважно, что он уже жил с женой и детьми на соседней улице. В день похорон он чувствовал себя двухлетним ребенком, который остался один на один с матерью в комнате. Еще минута, и она попытается его убить.
Василий был привязан только к отцу. Лишь его мнение имело значение. Теперь никто больше не мог осудить Василия, так как ничье другое мнение его ничуть не волновало. Он хотел теперь не только насиловать, но и убивать.
Убийца
Вопрос оставался лишь в том, как все правильно обустроить. Василий периодически экспериментировал с лекарствами и таскал в своем портфеле парочку вариантов для усыпления.
Однажды после смены он зашел в магазин и встретил там пожилую женщину, которая тут же начала его о чем-то допрашивать. Оказалось, что это одна из пациенток, к которой он приезжал на вызов.
Слово за слово, и женщина упомянула, что у нее снова сердце шалит, а она живет одна и всего боится.
– Давайте я к вам зайду и осмотрю, – предложил Василий, когда они уже выходили из магазина.
Пенсионерка буквально расплылась в улыбке. Ей очень хотелось найти кого-то, с кем можно выпить чаю, а если он еще и в медицине разбирается, то и мечтать больше не о ком.
Они поднялись в квартиру к пожилой женщине, Кулик мило выпил чаю со старушкой, измерил ей давление и предложил сделать укол. Женщина согласилась.
Через несколько минут она заснула, и уже не просыпалась. Мужчина изнасиловал и убил женщину. Никто и не подумал заподозрить в этой смерти кого-то. Пожилые люди умирают. Так случается.
Для Василия начался новый этап «карьеры». Теперь все его мысли занимали женщины преклонного возраста. На работе он долго выспрашивал таких женщин о том, с кем они живут и кто к ним заходит в гости, затем заносил подходящую кандидатуру в блокнот.
Так постепенно складывалась его картотека. Дети ему нравиться, впрочем, не перестали, но их картотеку он не вел. Иногда спонтанно шел на обход какого-нибудь дома. Если дверь открывали взрослые, то говорил, что ошибся адресом.
Если дверь распахивал ребенок, то он представлялся врачом, заходил внутрь и насиловал детей. Обычно не убивал, они ведь маленькие, им все равно никто не поверит.
Иногда он знакомился с ребенком на улице и уводил его в подворотню, а однажды и вовсе украл двухлетнего ребенка с крыльца частного дома.
Бабушка оставила внучку буквально на минуту, а когда вернулась, ребенка уже не было. Женщина тут же обратилась в милицию.
– Погуляет и вернется, вы же знаете детей, лишь бы взрослых попугать… – начал было дежурный, услышав суть проблемы.
– В два года?! Погуляет и вернется?! – задохнулась в панике женщина. Такое уже проигнорировать было сложно, пришлось возбуждать дело.
Постепенно почерк Василия становился все более жестоким, ему уже не хватало насилия. Он хотел убивать, причем способ с каждым разом становился все более жестоким.
Однажды он позвонил в дверь, ему открыла девочка лет восьми и пустила в квартиру. Мама должна была вернуться из магазина через час. Когда женщина пришла, она увидела свою дочь повешенной в комнате.
Если расследование убийств детей шло полным ходом, то вот смерти пожилых людей никого не интересовали. Однажды милиция приехала на вызов, чтобы зарегистрировать смерть 70-летней женщины. Старушку обнаружили в переполненной ванной.
– Странно это, конечно, – пробормотала соседка женщины, которую вызывали в качестве «понятой». – У нас уже три недели как горячую воду отключили, она в ледяной воде что ли решила искупаться?
Милиция предпочла проигнорировать этот комментарий. Точно так она игнорировала и другие странности на местах преступлений Кулика. По городу уже ползли слухи о том, что появился маньяк, убивающий детей, а тут пожилая женщина в ванной. Кого это волнует?
Арест
17 января 1986 года. Василий Кулик продолжал работать на подстанции «Скорой помощи». Недавно ему пришлось в одиночку принять роды у женщины прямо в машине, за что он получил благодарность от родственников женщины и у начальства.
С тех пор он ходил с высоко поднятой головой. Даже сыновья стали его называть героем и больше не сопротивлялись «плановым медицинским осмотрам», которые им устраивал отец.
Василий просил не говорить о них, но догадывался, что его мать что-то подозревает и молчит. Женщина буквально каждый день приходила к ним в гости и старалась не выпускать детей из вида, а когда Василий случайно натыкался на взгляд матери, он видел в нем страх и тревогу.
Так смотрели на него пожилые женщины после укола, за секунду перед тем, как потерять сознание. Этот взгляд Василию нравился.
Приближался день его тридцатилетия. В квартире готовились к празднику. Весь вечер планировали заниматься нарезанием салатов и запеканием утки. У мужчины сегодня был выходной, и он пошел прогуляться, чтобы не мешать женщинам хлопотать на кухне.
В паре кварталов от своего дома он увидел подходящего паренька лет восьми-девяти. Он подошел к нему и предложил сходить вместе на стройку, чтобы что-то там украсть из материалов.
Мальчик тут же согласился, и они вместе отправились в сторону пустой сегодня строительной площадки.
– Смотри, что-то там странное. Мужик подошел к ребенку, поговорил о чем-то, и они теперь на стройку идут, – сказала сотрудница столовой для рабочих одного из соседних предприятий.
Они с подругой вышли покурить на задний двор. Говорить как-то было не о чем, поэтому внимательность и любопытство в женщинах были обострены. Да и все вокруг говорили о маньяке, убивающем детей.
– Пойдем посмотрим, что там, – предложила ее подруга.
Две женщины в считанные минуты пробрались на стройку, но там нигде не было света и какое-то время они плутали в темных коридорах, освещенных только тускло-серым светом сумерек. Наконец, они услышали какие-то звуки и пошли на них.
Женщины застали Василия склонившимся над лежащим перед ним обнаженным ребенком и подняли крик.
– Что за дрянь вам в головы лезет?! Я увидел, что ребенку плохо и пошел помочь, я на «скорой» работаю… – начал было оправдываться мужчина, но поварихи не собирались верить этому тщедушному мужчине в очках и со шприцами в портфеле.
Василий бросился бежать, но поварихи подняли крик, на который среагировали трое мужчин, ждущих автобус на остановке. Кулик успел было забраться на забор, но оттуда его сдернули, скрутили, избили и поволокли в комнату милиции на автовокзале поблизости.
Вскоре Василий во всем признался, а потом вдруг начал отказываться от показаний и придумывать одну завиральную историю за другой. В Иркутске не имели никакого опыта поимки серийных убийц, множество экспертиз было сделано с ошибками, поэтому дело пришлось вернуть на доследование.
Все это осложнялось тем, что Кулика приходилось возить на следственные эксперименты под прикрытием, потому что боялись народной расправы. Вдобавок ко всему выяснилось, что мать Василия нашла его дневник и сожгла его.
– Такое никому читать не нужно, – так объяснила свой поступок женщина.
В итоге, спустя чуть больше года суд все же вынес приговор – высшая мера наказания. В 33 года Василия Кулика расстреляли.
Что там по психологии?
Василия Кулика признали вменяемым с признаками выраженной психопатичной личности. Очевидно, что здесь имела место органическая психопатия и врожденная склонность к жестокости (в детском возрасте он любил мучить дворовых кошек, хотя к семейным домашним животным относился хорошо).
Патологические отношения с шизофреногенной матерью наложили свой отпечаток на его личность. Женщина никогда не была склонна к материнству, но чтобы быть «правильным» членом общества, чтобы никто ничего за спиной не говорил, родила ребенка.
Когда в сорок лет ее буквально вынудили стать матерью еще раз, она возненавидела сына еще до рождения.
Впрочем, это тоже в обществе осуждают, поэтому она номинально старалась выглядеть хорошей и правильной матерью, но никогда не проявляла никакой доброты и заботы, если никто кроме сына ее не видел.
Постепенно женщине стало нравиться, что ее жалеют, как мать больного ребенка, и она начала стараться находить у сына все новые заболевания. Она искренне верила в то, что ее сын болен, и жить ему осталось недолго.
Со временем женщина стала относиться к сыну как к дорогой, хлопотной и ненужной вещи: пыль каждый день нужно смахивать, уголок для вещи придумать подходящий, друзьям похвастаться и пожаловаться, а пока никто не видит, она старалась обходить эту вещь стороной, так как вещь была страшненькая и сильно раздражала.
В первый год жизни ребенка его отношения с матерью жизненно необходимы (не обязательно мать, это должен быть один постоянный кормящий его человек).
В том случае, если ребенка не держат часто на руках, а люди вокруг него меняются, развивается госпитальный синдром.
Ребенок утрачивает волю к жизни, чаще болеет, не успевает научиться распознавать лица, устанавливать физический доверительный контакт и, как следствие, не умеет строить длительные доверительные отношения.
В случае с Василием Куликом все случилось именно так. В первые годы жизни он буквально был изолирован от людей, а впоследствии ни в одном обществе не чувствовал себя своим, не имел друзей и отношений. Ему просто давалось заводить знакомства, но вот поддерживать связь он не мог.
Это не значит, что Василий Кулик стал убивать детей и стариков, потому что его мама в детстве на ручках не держала. Это было его осознанное решение, не более того.
Однако развившийся госпитальный синдром сильно повлиял на его дальнейшее развитие, наложился на органическую психопатию.
Мать старательно оберегала сына от лишних контактов, научила его скрытности и сделала все возможное, чтобы обеспечить сыну будущее и лишить его всякой субъектности во всех сферах кроме интимной.
Способность заводить знакомства помогла Василию рано начать сексуальную жизнь, перейти к этапу сексуальных экспериментов и активному фантазированию.
Нелюбимые работа и жена заставляли его все чаще прибегать к фантазиям. Неспособность контролировать свою жизнь стала спусковым крючком для интереса к садизму, а избиение подростками стало триггером к началу парафилии.
Сексуальное отклонение становится таковым в тот момент, когда человек перестает его контролировать, когда болезнь начинает диктовать свои условия и влиять на всю жизнь человека.
Парафилия всегда расширяет свои владения, требует все новых поступков, чтобы человек испытал прежнее удовольствие. Все точно так, как и с любой другой зависимостью.
Кулик не имел эмпатии напрочь, не имел привязанности ни к жене, ни к детям. Все другие люди для него были одинаково чужими, а искренние чувства он испытывал только к двоим: к себе и к матери.
Он ненавидел обоих. И убивал подобных. Себя он видел в детях, а в пожилых женщинах – свою мать. Влечение к детям было почти бесконтрольным, а вот геронтофилию он в себе пестовал, развивал, исследовал ее грани.
В конце «карьеры» он уже плохо контролировал порывы, но свои первые преступления он совершал обдуманно. Это было решение, к которому он готовился. Парафилия разрасталась, приобретая все новые оттенки. Так продолжалось бы и дальше, если бы его не поймали.
